Сегодня нашему известному тренеру Марку Ионовичу Мельцеру исполняется 79 лет. В связи с этим Александр Беленький впервые рассказывает одну историю, о которой именинник не знает, хотя принимал в ней непосредственное участие.

Было это лет десять назад. Может, больше. Марк Ионович и я выступали в какой-то передаче. Речь там шла об ударе. Больше я, собственно, почти ничего не помню. По-моему, был какой-то боксерский конгресс. В связи с ним и была передача. Помню только, с нами говорил ведущий, и он надел боксерскую лапу, и предложил по ней ударить. Меня что-то отвлекло, а Марк Ионович ударил. Краем глаза я увидел, как лицо ведущего вытянулось. Кто-то засмеялся. «Что, больно?» - спросили его. «Надо же!» - ошалело ответил он, - «Ничего себе! Сколько же вам лет?!»

А потом, уже после передачи я стал свидетелем еще одного разговора между Марком Ионовичем и одним, скажем так, очень известным боксером. Если сам Мельцер вдруг забыл, я частным порядком напомню ему, кто это был. Здесь он будет называться просто Боксер. Вот так. С большой буквы.

Разговор шел о том, о сем, и вдруг Боксер стал нам рассказывать, в какую ситуацию он недавно попал. В деталях я ее не помню, но, в общем, дело было так. Боксер ехал по какой-то пустой дороге где-то посреди России. Помню, что кругом не было никого. Неожиданно на дороге появилась еще одна машина с затемненными стеклами. Он поначалу не обратил на нее внимания, но она сама «постаралась» быть заметной. Ну, ладно, обратил внимание, едет дальше. Машина (я буду говорить о ней, как о живом человеке) тем временем посчитала, что он недостаточно оценил ее действия, и стала вести себя наглее. Потом перегородила дорогу, и из нее вышел здоровенный мужик.

Ну, что делать? Боксер тоже остановился, вышел. Мужик был, по-моему, слегка нетрезв. Слово за слово, канделябром по бакенбардам… В общем, начался махач. И здесь случилось то, ради чего я эту историю рассказываю. Я этого Боксера очень хорошо знаю. Он человек смелый. До одури смелый. Но машина с затемненными стеклами. Кто там? Может, у них оружие? Короче говоря, он принял решение, как он сам сказал, «ударить не в полную силу». И ударил.

Здесь Марк Ионович его перебил. «Никогда нельзя бить вполсилы!» - сказал он. - «Никогда! Ну, допустим, кто-то в машине еще был. Они бы тебя что, отпустили? Нет. Значит, надо было бить сразу в полную силу!» «Да я сам уже это понял, когда наносил этот удар!» - заволновался Боксер. «Мужик рассвирепел. Полез на меня. И я его вторым ударом положил».

Там было что-то еще, но я не помню. Как-то Боксер этого мужика поднял, это оказалось гораздо сложнее, чем его положить. Доволок до его машины. Проверил, жив ли. Жив! Даже что-то говорил. Ключи Боксер ему не отдал, а отнес в какую-то кибитку, которую ему показал. Расстояние там было такое, что мужику в его состоянии понадобилось бы минут десять, чтобы до нее добраться. Оставил ключи, сел и уехал. Там дальше дорога разветвлялась, а потом еще…

Банальная история, но среди слушателей ее был, извиняюсь, я. Мне как-то запало в память, как Марк Ионович сказал: «Никогда нельзя бить вполсилы!» Я это запомнил, не думая, что мне когда-нибудь придется это вспомнить.

А потом я как-то еду домой очень ранним утром. По-моему, после того как посмотрел какой-то бой, проходивший в Америке, в спорт-баре. Никого, ничего. Воскресенье. Вдруг какая-то машина, начинает «хамить». Ничего я ей не сделал. Просто так. Потом останавливается, из нее вылезает, конечно, слегка пьяный мужик…

Не знаю, почему, но я тогда как раз вспоминал, как Марк Ионович это сказал: «Никогда нельзя бить вполсилы!» А когда вылезал из машины, эти слова прямо звенели у меня в ушах.

Дело было давнее, доинсультное. Сейчас я поневоле действовал бы иначе, а тогда… Помню, когда я шел к нему я как бы увидел себя его глазами. Толстоватый, невысокий – готовая жертва.

Вы избавите меня от необходимости рассказывать, что было потом. Боксер я хреноватый, но удар был дай Боже.

Потом сел в машину и поехал дальше. И в ушах у меня все звучало: «Никогда нельзя бить вполсилы!» «Никогда нельзя бить вполсилы!»

Марк Ионович, это не я ударил того мужика в полную силу. Это были Вы! Хоть один Ваш урок не прошел для меня даром. Я мог бы о вас много рассказать. О Ваших учениках. Например, о покойном Романе Романчуке, царство ему небесное. Очень хороший был парень, и я ему обязан, только узнал об этом слишком поздно. Придет время, расскажу. А пока – только это.