Первую часть истории Тома Молино можно прочитать по этой ссылке: http://rusboxing.ru/news/federation-news/30552/. Бой между двумя Томами, Криббом и Молино, состоялся 18 декабря 1810 года. Иными словами, спустя пять месяцев после начала его профессиональной карьеры и всего в третьем бою Молино дрался за титул чемпиона Англии. Неплохо для «бывшего раба». Впрочем, события тогда развивались очень быстро, и для самого чемпиона Англии Тома Крибба это был всего лишь десятый бой. Правда, на ринге он к тому времени провел уже пять лет. Мы довольно слабо представляем себе, какой невидалью был межрасовый поединок в то время. Молино был не первым негритянским бойцом в этих местах. Англия уже знала Билла Ричмонда, но тот, кроме цвета кожи, если и отличался от большинства коллег, то только в лучшую сторону. При этом он, по всей видимости, не насиловал свою натуру. Молино тоже свою натуру не насиловал, но она у него была совершенно другой. Он не старался быть похожим на британцев, которые прозвали его Мавром (the Moor), и эта верность себе популярности никак не способствовала. В книге «Кулаки и перчатки», вышедшей через сто с лишним лет после боя Крибб — Молино, ее автор Б. Линч предварил рассказ о нем следующим пространным пассажем: «Историю негров в боксе еще предстоит полностью изучить. Со времен Билла Ричмонда и Молино (первых черных боксеров, чьи имена нам стали известны) до времени Джека Джонсона негры, дравшиеся в этой стране, были крайне непопулярны. Не слишком углубляясь в расовый вопрос, мы можем сказать, что эта нелюбовь является в некоторой степени традиционной. В былые времена в общественном сознании они были дикарями или почти дикарями. Также скоро выяснилось, что головы у африканских негров и их потомков из Вест-Индии и Америки крепче, чем у белых людей, их лица и челюсти менее чувствительны к ударам. Большинство черных боксеров без боли и вреда для себя могут выдержать удар, от которого белый человек упадет без сознания. Иногда, правда, это компенсируется слабостью живота, но если собрать все качества воедино, белый человек остается в проигрыше. Но отличия не сводятся к неравенству в физической области. В том, что касается темперамента, негры обычно настоящие дети, со всеми хорошими и плохими чертами, присущими детям. Негра, как правило, быстро заносит, и когда его личное или физическое превосходство над белым человеком становится явным, он, в общем и целом, начинает вести себя как самый испорченный ребенок. В крайних случаях его всесокрушающее торжество не знает никаких границ, и из примитивного человека он превращается в сущего дьявола. Его высокомерие омерзительно. При виде негра в таком состоянии невежественные белые люди теряют головы и отбрасывают лучшее в себе… Если неграм так уж необходимо драться, будет гораздо лучше, чтобы они дрались между собой. Ни у одной толпы не хватит добродушия и приверженности спортивным принципам, чтобы рассматривать поединок между белым и черным только со спортивной точки зрения». Вот так рассуждали в Англии в 1922 году. Примерно таким же, если не хуже, было отношение к неграм и в 1810 году, когда состоялся бой между Криббом и Молино. Как нетрудно будет догадаться, пассаж о «невежественных белых», которые не могут вынести вида торжествующего негра, относится к тем самым двумстам джентльменам, о чьих подвигах во славу матери-Англии мы еще расскажем. Но Линч здесь с чисто английским снобизмом выгораживает людей с положением. Нельзя ведь говорить о двухстах невежественных джентльменах, поэтому вся многотысячная толпа, собравшаяся вокруг ринга, была как бы объявлена невеждами. Не вся, но все же. Невежд ведь много… На самом деле нет никаких свидетельств того, к какому сословию принадлежали те двести человек, «вежественному» или невежественному, а так как речь идет о людях, сгрудившихся не на задворках, а у самого ринга, вряд ли это были совсем уж босяки. Скорее, как раз наоборот. Но до этого мы еще дойдем чуть позже. Для проведения поединка выбрали место под названием Коптхолл Коммон в графстве Сассекс в 30 милях от Лондона, откуда приехала большая часть публики. Огромное расстояние по тем временам. Видимо, организаторы думали, что им не дадут осуществить задуманное, если они сделают это где-то поближе. Боксом увлекались и король, и принц Уэльский, но он был как бы (приходится часто употреблять эти слова) запрещен. Ситуация осложнялась еще тем, что погода стояла мерзее некуда. Дождь лил как из ведра. Пирс Иган утверждает, что последние пять миль пути приходилось проезжать, а то и проходить по колено в характерной для этих мест глинистой грязи, а резиновых сапог отсталые англичане к тому моменту изобрести не смогли. Так и тянет по этому поводу сказать, что, видимо, дураки и дороги — это не только русская проблема, так как только набитый дурак отправится в такую дорогу, чтобы посмотреть, как два мужика будут бить друг другу морды. Останавливает только то, что, живи я в то время, был бы в первых рядах этих самых дураков. При этом не надо забывать, что тогда от простуды до смерти был один шаг, так как антибиотиков не было. И его очень легко было сделать в такое время года, при такой погоде и в таком месте, которое, как говорят англичане, находилось «посреди ничего» (in the middle of nowhere). Собственно, просто луг у склона холма. Там и соорудили большой ринг, 24×24 фута (7,3×7,3 м). Вокруг него поставили кареты и коляски, откуда многие, но далеко не все, могли смотреть на происходящее, а происходящим руководил экс-чемпион мира Джон Джексон — высокий, могучий и исполненный такого грандиозного чувства собственного достоинства, что безотказно заражал своим уважением к себе любимому всех окружающих. Он вел боксерские классы для аристократов, и одним из его учеников через пару лет станет лорд Байрон, который очень дорожил его дружбой. Вообще, если уж мы на минуту вспомнили Байрона, хочется сказать, что его феерическая популярность при жизни, наверное, во многом объяснялась тем, что тогда каждый второй если и не был Чайльд-Гарольдом, то, по крайней мере, очень хотел им стать. А многие боксеры, сами того не зная, были вполне байроническими персонажами. Странствующие бойцы-одиночки, пусть и лишенные аристократизма, но с лихвой награжденные смелостью, искренним презрением к опасности, известной снисходительностью к окружающим, ничем особо не дорожившие и ничего в результате не нажившие. Началу поединка предшествовал вполне рыцарский ритуал. Вперед вышел Молино, поклонился всем окружающим и выбросил на ринг шляпу. Вслед за ним то же самое сделал Крибб. Затем они ушли переодеваться и готовиться к бою, а зрители остались мерзнуть и мокнуть дальше. Однако очень скоро они согрелись. Здесь я сделаю паузу и скажу, что до нас дошли две версии этого поединка, состоявшего то ли из 33 раундов, то ли из 40. При внимательном рассмотрении видно, что особой разницы нет. Те, кто настаивает на том, что раундов было сорок, последние из них почти не описывают. Тем не менее, я возьму за основу именно «сорокараундовый» вариант, восходящий к Пирсу Игану, который, по всей видимости, присутствовал на поединке собственной персоной. Секунданты в темпе разогрели своих подопечных, и, не заставив себя долго ждать, виновники торжества вернулись на ринг. Молино был как Молино, а Крибб, как многие обратили внимание, слегка «мясистым». Тренировками он себя, видимо, не истязал. Действо началось довольно спокойно. Оба понимали, что впереди много времени, и никуда не торопились. Первый удар — непонятно, какой, прямой или боковой — после продолжительной демонстрации «искусства», по большей части состоявшего из нырков и уклонов, был нанесен левой рукой Молино. Никакого результата. Крибб попытался его вернуть, но ошибся с дистанций. Однако чуть спустя он нанес лучший удар за первый раунд, левой под глаз. И лучший бросок, закончивший первый раунд, принадлежал ему же. Во втором раунде, почувствовав в прямом и переносном смысле вкус крови, которую на тогдашнем жаргоне часто называли «кларетом», оба начали драться очень всерьез. Молино нанес удар левой, который не произвел никакого впечатления, и Крибб провел мощнейший левый боковой, который пришелся чуть выше надбровья. Молино не упал, его только качнуло, и он сделал несколько заплетающихся шагов назад. Дальше пошло настоящее рубилово-мочилово, в котором лучше был опять Крибб, хотя Молино и удалось очень здорово попасть ему по зубам. Ставки стали четыре к одному в пользу Крибба. Третий раунд после небольшого спарринга закончился тем, что Крибб отправил Молино на землю ударом правой по корпусу под ребро, а четвертый — тем, что послал его туда же, но ударом в голову, правда, вызвано это было не только силой ударов, но и тем, что было очень скользко. Тем не менее, преимущество чемпиона на этом этапе было очевидным, и ставки вокруг ринга по-прежнему заключались из расчета четыре к одному в его пользу. Крибб явно собирался скоро покончить с этим черным «понаехали тут». О пятом раунде сказано много. Прежде всего, оба показали такие высокие навыки и мастерство, что их оценили все вокруг. Надо думать, что Крибб и Молино отложили высказывание восторга «на потом», но вот те, кто был возле ринга, зашлись в нем прямо здесь и сейчас. Удары Молино были «короткими», а Крибб попытался вернуть их «с духом», но Молино нанес удар правой под левый глаз чемпиона. Опять завязалась рубка на дистанции в «полруки» с «решительностью», которая была проявлением «героизма», или наоборот — героизм был проявлением решительности. Продолжалось это где-то с полминуты, когда Молино упал от внешне несильного удара. По всей видимости, просто поскользнулся. Иган этого не говорит, но так чувствуется из контекста. Что он говорит, так это то, что после пятого раунда игроки вокруг ринга замешкались: на кого ставить? Это дорогого стоит. Только что ставили на Крибба четыре к одному, а вдруг такие тяжкие сомнения — и это у тех болельщиков, которые знают (the knowing ones). Шестой раунд быстро закончился тем, что Крибб упал после удара Молино в голову, правда, и здесь свою роль сыграла скользкая почва под ногами. Иган на этот раз об этом сказать не забывает. Седьмой завершился падением Молино после бокового удара Крибба, но, похоже, «бывший раб» набирал обороты. В восьмом раунде Криббу удалось удерживать Молино на дистанции джебом, он провел несколько хороших ударов по корпусу, и хотя Молино в конце концов упал, до поры до времени он яростно отвечал. Здесь как нигде бывает трудно пробраться к смыслу через пассажи Игана, но несколько противореча сам себе, он утверждает, что раунд был «равным». Девятому раунду уделено больше внимания, чем трем-четырем предыдущим вместе взятым. Правда, собственно о боксерах там есть всего несколько слов. Молино обрушился на Крибба «с необычайным духом» и мощным ударом через защиту чемпиона отправил его на землю. Вот и все. Остальное все об игроках. Игроки пребывали в смущении. Те, кто в начале боя поставил четыре к одному на Крибба, были, что называется, в панике. Сдвигали забрызганные дождем шляпы и чесали репы. Старшее поколение жалело, что из моды вышли парики, и под головными уборами были лишь взлохмаченные по последнему писку волосенки. Многие страховались — ставили против своего фаворита. Но, конечно же, были и умные, «более информированные» (better informed), которые понимали, что Крибб ждет своего часа. Интересно они его ждали. Что — они предвидели, что произойдет еще в этом бою? В десятом раунде Крибб перешел к тому, что хорошо умел делать, и что, видимо, усвоил от Джема Белчера: он стал больше работать на отходах. Молино устал, но Крибб был тоже второй свежести. Раунд они закончили оба на земле. В одиннадцатом раунде, несмотря на ставшие «слабыми» удары Молино, Крибб в конце концов, который был не таким уж отдаленным, упал. В двенадцатом раунде Молино оживился, проигнорировал удар Крибба по корпусу, жестоко бил его и закончил тем, что бросил чемпиона, заставив изучать местный грунт всем собой. В тринадцатом раунде чемпион провел мощный удар, но его занесло, и он сам упал от его силы. Ставки в этот момент заключались уже из расчета шесть к четырем в пользу Молино. Снова Иган ведет разговоры о том, что ставки очень «неуверенные» (uncertainty of betting). Многие ставившие на то, что Молино не станет фаворитом по ходу боя, уже проиграли. В четырнадцатом раунде Молино, судя по всему, просто затолкал Крибба. Но в пятнадцатом тот показал, что тоже сделан из добротного материала. Чемпион завязал рубку и выиграл ее, нанеся удар в горло, от которого Молино свалился. Он тоже уже неплохо узнал местный грунт «на контакт». Судя по всему, ему хорошо досталось, так как в шестнадцатом раунде Молино упал, по словам Игана, от усталости. Ставки стали практически один к одному. Обратите внимание: описания раундов стали короче. Если ничего существенного не произошло, то о раунде рассказывается несколькими словами. Сделавшие ставку на Крибба приободрились, но в семнадцатом раунде Молино не только свалил Крибба, но еще и свалился на него сам. Надо думать, распластанному на холодной мокрой глине и придавленному своим нелегким соперником чемпиону мало не показалось. В восемнадцатом раунде они сначала обменялись крепкими ударами, затем Крибб опрокинул Молино ударом в голову, но и сам тоже упал от его силы и от того, что его стало заносить. Оба выглядели до крайности измотанными. Далее краткость описания временно заканчивается. Наступил тот момент, в котором двести джентльменов сказали свое веское слово. Начиная рассказ о девятнадцатом раунде, Пирс Иган замечает, что к тому моменту боксеров можно было различить только по цвету кожи, но не по чертам лица. Никаких черт у этих лиц уже не осталось. Только сплошные гематомы с кровавыми разводами. Молино шел вперед и бил. Крибб, защищаясь, отступал (разумеется, героически), пока не оказался у канатов. И тут Молино сделал то, чего никто не ожидал: ни соперник, ни зрители, ни рефери. Защитники угнетенных очень любят представлять их этакими бескрылыми робкими ангелами. Может быть, в некоторых случаях так оно и есть, но, мягко говоря, не всегда. Молино не был Соней Мармеладовой ни за пределами ринга, ни тем более в нем. То, что он сделал, было на грани фола, и оправданием ему служит лишь то, что никто тогда толком не знал, где эта грань находится. Но не вызывает сомнения и другое: если бы что-то подобное сделал его соперник, реакция на это была бы совершенно иной. Итак, Молино своими ударами отбросил измотанного Крибба к канатам, но вместо того, чтобы продолжать бить, неожиданно схватился обеими руками за верхний канат, находившийся на уровне примерно полутора метров от земли, и всем корпусом припечатал Крибба к нему. По словам все того же Пирса Игана, сделал он это «своеобразно». Своеобразие заключалось в том, что он не давал ему упасть и тем самым закончить раунд. Известно, что Молино был неплохим борцом и обладал ломовой физической силой, так что, надо думать, прижал он Крибба неслабо, а сзади в него впивался канат. При этом, вполне возможно, Молино еще поддавливал ему плечом или головой на горло. Секунданты были готовы разнять боксеров, но судьи, которых было несколько, заявили, что останавливать раунд нет оснований, так как никто не упал. И вот тогда свое веское слово сказали джентльмены. По словам Игана, которые никто не оспаривает, около двухсот человек из собравшихся за канатами выскочили на ринг и стали силой «отцеплять» Молино от Крибба. Иган утверждает, что при этом один палец Молино был либо сломан, либо травмирован. Это очень важное замечание, так как нам еще предстоит убедиться в том, что Иган не был беспристрастным свидетелем и все его симпатии были на стороне Крибба. Так что он вряд ли что-то преувеличивает. Что-то точно случилось у Молино с пальцем, так как некоторые другие авторы, видимо, спасая поруганную честь джентльменов, которую, правда, те поругали сами, утверждают, что Молино потом сам сломал палец, попав ударом в стойку ринга. Площадь ринга составляла 53,5 квадратных метра, так что двести человек там вполне могли уместиться. Не вызывает сомнения, впрочем, что «вдвестиром» они не могли вцепиться в Молино, так как им бы просто не хватило пространства. То есть активно действовало человек десять, даже меньше, остальные сочувствовали и лишь оказывали высокодуховную моральную джентльменскую поддержку. Оторвать Молино им удалось, после чего раунд продолжился. Следует заметить, что менее мужественный человек, чем Крибб, в такой ситуации поскорее упал бы и закончил тем раунд. Но чемпион ловчить не стал, за что и заплатил очень скоро. В какой-то момент Молино зажал его голову подмышкой и стал наносить по ней удары, в которых, однако, осталось не так много силы после неравного боя с джентльменами. Тем не менее, Крибб, наконец, упал, но живой. В противном случае финал мог бы быть для него и иным еще на канатах. Иган даже не пытается с этим спорить. Просто замечает это как бы между прочим. Между тем, после начала боя прошло полчаса. Дальше описание раундов опять становится коротким. В двадцатом раунде Молино забил и затолкал Крибба, пока тот не свалился. В двадцать первом — бросил, но друзья заключают ставки на него из расчета шесть к четырем, помня о его выносливости. В двадцать втором, по словам Игана, ничего интересного не произошло. Может быть и так. В двадцать третьем раунде обоим боксерам не хватало дыхания, поэтому они немного пофехтовали кулаками, после чего Крибб нанес удар правой в левый глаз, а Молино, желая избежать последующей серии, резко сократил дистанцию, сильно пробил по корпусу и с душой бросил Крибба на землю. Двадцать четвертый раунд начался разменом, причем Молино вышел на него «с духом», и в результате Крибб оказался на полу. Ставки выровнялись. В двадцать пятом раунде, помня о двух последних своих падениях, Крибб несколько поиграл и попытался нанести удар в левый, видимо, травмированный глаз Молино, но тот отбил удар Крибба и сам послал его в нокдаун. В двадцать шестом раунде огонь левого глаза Молино погас, потому что его закрыла гематома, и Крибб стал целить в правый. Молино отвел этот удар, но упал от пустяшного тычка. Видимо, было очень скользко. Двадцать седьмой раунд. Оба слабы, двигаются вяло, как боксеры в мультфильме Бардина в последнем раунде, хотя тут раунд еще далеко не последний, затем вместе падают. Двадцать восьмой раунд. Здесь я опущусь до цитаты: «Крибб пропустил сильный удар вследствие того, что выбрал неправильную дистанцию». Все. Нет даже того, что он упал. Просто пропустил удар. К счастью, бой этот изрядно нашумел, и остались газетные отчеты о нем. Б. Линч говорит о том, что это произошло после двадцать третьего раунда, но, судя по всему, он перепутал. После двадцать восьмого раунда. Видимо, в старой газете 8 потерлась и стала похожей на 3. Так или иначе, все остальные отчеты о бое говорят о том, что это произошло после двадцать восьмого раунда. Итак, закончился двадцать восьмой раунд. Весь избитый Крибб не столько сидел, сколько лежал в своем углу. Тридцать секунд, отведенные на перерыв, подходили к концу, а чемпион не показывал никаких признаков того, что сможет сейчас встать и продолжить бой. И тогда один из его секундантов, Джо Уорд, ринулся в угол и громогласно обвинил Билла Ричмонда, исполнявшего роль секунданта Молино, в том, что тот кладет в руки своему подопечному пули. Те, кто имеет уличный опыт, знают, насколько «в грамотных руках» усиливается удар, если что-то зажать в кулаке. Большие круглые пули того времени не совсем подходили для такой задачи, но это было и неважно. Уорд лучше всех знал, что никаких пуль в кулаках у Молино не было. Что нетрудно было доказать, и сильно затянуть паузу этим было невозможно, но Уорд все рассчитал верно. Здесь я позволю себе дать свою собственную интерпретацию некоторых фактов. Билл Ричмонд славился как человек кристально честный, а честные люди всегда особенно болезненно реагируют на обвинения в мошенничестве. Видимо, Ричмонд возмущался ложными обвинениями достаточно долго, а Уорд ему не мешал, а то и провоцировал дальше. Косвенным подтверждением этому служит то, что все авторы утверждают, что пауза после двадцать восьмого раунда очень сильно затянулась, и Крибб, человек фантастического здоровья, пришел-таки в себя. Сколько она длилась? Долго, так как Ричмонд все не мог успокоиться. К тому же Крибб лежал, весь укутанный в одеяла, а по пояс голый Молино стоял под ледяным декабрьским дождем. В результате когда он пришел в себя, Молино пробила дрожь. Он и так британский климат еле переносил, а тут промозглая британская зима помогала своему соотечественнику, а не ему, как в былине русская земля помогала Илье Муромцу, когда какой-то супостат бросил его на землю. Судьба матча решилась в двадцать девятом раунде. Крибб прицельно попал ему в правый глаз, а левый был давно закрыт. Молино стал гораздо хуже видеть. 30 раунд. У меня сильное желание дать вам прямой перевод этого раунда «по Игану», но я от этого… А впрочем, почему нет? Пожалуйста. Читаем. «Если что-нибудь могло воззвать к навыкам и выносливости Крибба, этот глас никогда не звучал так явно, как в этот раз, принимая во внимание то, какого решительного и отважного героя ему предстояло сокрушить. Молино, несмотря на все свои недостатки (интересно, какие?) с немыслимой отвагой и яростью, преодолевая утомление и истощение, обрушился с серией ударов на противника со всей решительностью, как будто сражение только начиналось; его лицо несло на себе всю мощь сотен пропущенных ударов (milling), но эта ужасная кара не оказала никакого влияния на него: он благородно сражался с Криббом, и слева, и справа убирая его с пути своими ударами, и смело закончил раунд тем, что сошелся с Чемпионом и бросил его. Сейчас Мавр был убежден, что, если он победит Крибба, он должен это сделать экспромтом, так как его зрение очень ухудшилось». Претензии к длине предложений не принимаются. Претензии к Игану. Кроме того, я еще невольно «улучшил» перевод тем, что подбирал слова чуть более современные, чем те, что использовал автор. Так он описал «последний и решительный бой», который Молино дал. Тридцать первый раунд закончился тем, что совсем измотанный Молино упал от удара в горло. В тридцать втором раунде оба потанцевали и свалились вообще без ударов. В тридцать третьем Молино, удивив всех, атаковал и даже сбил с ног, но оба нанесенных им удара были из разряда шоу (more show than effect). Про тридцать четвертого Иган сказал, что это был последний раунд, в котором «происходило то, что можно назвать боем», и били в этом раунде Молино. Однако то, что нельзя назвать боем, продолжалось до тридцать девятого раунда включительно. После этого Молино сказал секундантам, что больше не может драться, однако они попросили его выйти на следующий раунд. Он вышел и упал. Крибб был объявлен победителем. С момента начала боя прошло 55 минут. Нехотя, в другом месте, но и Пирс Иган признает, что Молино был достоин того, чтобы стать чемпионом Англии: «Его первый матч с Криббом будут долго помнить в спортивном мире. Также не будет забыто и то, что, говоря по справедливости, только цвет кожи помешал ему стать героем того боя». Как и в первом бою с Джемом Белчером за три года до этого, победу Тому Криббу принесли потусторонние силы — то есть, находившиеся по другую сторону канатов. Между тем сам он не имел к этому ни малейшего отношения. Крибб был абсолютно честным бойцом, что доказал всей своей карьерой, и не звал себе на помощь ни доктора, ни маму, ни милицию, ни тем более двести джентльменов. Характерно, что сам Том Молино испытывал к нему исключительно дружеские чувства на протяжении всей своей жизни. Но несмотря на это, а может быть, как раз благодаря этому, их матч-реванш был абсолютно неизбежен. (Продолжение следует...) Александр БЕЛЕНЬКИЙ